Священномученик Константин Васильевич Успенский родился 9 апреля 1872 года в селе Алексеевском Московского уезда Московской губернии в семье псаломщика. В 1892 году он окончил Московскую Духовную Семинарию и был назначен учителем Николо-Богоявленского училища Московского уезда. Вскоре он женился на Анне Петровне Делицыной, дочери священника Николаевской церкви Богородского уезда.
Николаевская церковь была выстроена на погосте, у деревни Васютино, на границе двух губерний — Московской и Владимирской; приход ее составляли крестьяне четырех деревень: Васютино, Дальней, Алексеева и Головина, находившегося во Владимирской губернии. Места эти были болотистые, и сообщение с ними было затруднительным, до тех пор пока не была построена узкоколейка, соединившая Васютино с Глуховом.
Предшественник священномученика Константина (и его тесть) отец Петр Делицын был пастырем с подлинно русской широтой ума и сердца. Служа в патриархальном Васютине, он всей душой сочувствовал немецкому кайзеру, в действиях которого видел силу, противостоящую разрушительным стихиям современной жизни, способную угасить пожар разгорающейся революционной смуты.
14 апреля 1895 года священник Петр Делицын, согласно прошению, был уволен за штат, а 18 июня того же года к Николаевской церкви был рукоположен во иерея епископом Анатолием отец Константин Успенский.
Более сорока лет служил отец Константин в Николаевской церкви и в эти годы явил себя добрым пастырем вверенных ему Господом словесных овец.
Николаевский храм имел благолепный вид, и всякий входящий в него видел, что служащий в нем священник имеет ревность о Доме Божием.
Местные крестьяне жили небогато, сельский быт их отличался незатейливостью и суровой простотой. Фруктовых садов вокруг ни у кого не было, их развели после Великой Отечественной войны. Отец Константин насадил у своего дома яблоневый сад, и в праздник Преображения Господня спелые плоды из его сада в больших корзинах приносились в храм и после освящения раздавались прихожанам.
Яблоки из батюшкиного сада были любимым лакомством сельской детворы. Когда умерли супруги Ефимовы, оставив после себя малолетних сирот, отец Константин, навещая их, незаметно приносил яблоки из своего сада: летом спелые и румяные, а зимой — моченые.
Соблюдая свою паству в вере и благочестии, он стремился к тому, чтобы вся жизнь пасомых освящалась Святой Церковью, чтобы чувствовали они веяние Духа Святого. В праздники Рождества Христова, Сретения Господня, во дни Святой Пасхи и Пресвятой Троицы, в престольные Никольские праздник он служил молебны в домах своих прихожан. Многих и очень многих он крестил, венчал, исповедовал, приобщал Святых Христовых Таин и напутствовал перед кончиной. Каждую чету ,после венчания в венцах провожал до дома, усопших провожал из дома в храм для отпевания и затем до могилы. Весной, в праздник великомученика Георгия, у часовни батюшка перед выгоном кропил домашний скот.
Вскоре после своего рукоположения, 11 (22?) сентября 1895 года, отец Константин был назначен законоучителем приходской школы грамоты в деревне Дальней. От отца Константина его паства получала первые знания о Боге и православной вере.
Еще в начале своей пастырской деятельности отец Константин присоединил к православию трех человек из числа раскольников¬ старообрядцев. Об одном из них, его семье и потомках он имел особые попечения. Когда внучка обращенного им в православие Константина Таня приходила в храм, батюшка, давая ей для целования святой крест, обязательно спрашивал: «Как папаня, как маманя, как бабушка?»
Усердное служение Церкви было отмечено не раз епархиальным начальством: в 1901 году отец Константин был награжден набедренником, в 1906-м — фиолетовой скуфьей, в 1913-м — камилавкой, а в 1921 году ко ДНЮ Святой Пасхи он был награжден синодским золотым крестом. В последующие годы он был возведен в сан протоиерея и награжден палицей.
у отца Константина была большая и дружная семья: сыновья Борис и Леонид и дочери Елена, Валентина, Александра и Руфина. Старшие дочери до замужества учительствовали в Васютинской школе.
Поучительным для пасомых был и семейный быт священнической семьи. Дом у батюшки был добротный, с разными хозяйственными пристройками, была у него корова, и лошадь, и сад с пасекой. Помощников в хозяйстве отец Константин и его семья не имели: сами жали, сами молотили, косили и сушили сено.
Во всем отец Константин был примером для своих прихожан: в вере, простоте, незлобии, благодушии, трудолюбии и трезвенном житии, и поэтому, когда настали времена гонений на православную веру, Господь даровал Своему рабу, «благому и верному» (Мф. 25, 21), мученический венец.
Революция 1917 года ознаменовалась в Васютине пожарами: движимые завистью, подстрекаемые разливающейся повсюду человеконенавистнической злобой, крестьяне поджигали друг у друга дома.
В 1930-е годы в Васютине был организован колхоз имени Седьмого съезда Советов.
Местная школа, где сельские дети некогда постигали основы грамоты и Закон Божий, стала местом проведения собраний атеистов. В декабре 1935 года заведующая Васютинской школой организовала в ней чтение доклада на антирелигиозную тему. Отец Константин в положенное время начал совершать богослужение в церкви, и народ слушать речи безбожников не пошел, а собрался в храм на общую молитву.
В июле 1936 года отец Константин по приглашению прихожан деревни Алексеево служил в их домах молебны о ниспослании дождя, но был силою изгнан оттуда местным безбожником. Когда был запрещен колокольный звон и в церквах стали снимать колокола, нашлись и в Васютине молодые люди, не устрашившиеся нанести поругание храму, в котором сами они приняли святое крещение. Но «Бог поругаем не бывает» (Гал. 6, 7): все они вскоре погибли лютой смертью. Тогда же от неизвестной причины в Васютине начался пожар, в котором сгорело двадцать четыре дома.
Отец Константин видел, что зло сатанинское набирает силу, что молодое поколение теряет связь с Богом и Церковью, что овцы словесные не слушают более голоса своего пастыря и расходятся по распутьям мира сего, лежащего во зле. Предчувствовал он, что крестные страдания ждут и его самого, и готовился к ним.
Ко времени ареста отца Константина в 1937 году в Васютине жил его старший сын Борис и матушка Анна Петровна, дочери, кроме младшей -Руфины, были замужем и жили в Москве.
В начале октября 1937 года были опрошены лжесвидетели, «с малолетства» знавшие отца Константина. По их «показаниям» отец Константин и его сын Борис в ночь с 5 на 6 ноября были арестованы. Увозили их из Васютино в тюрьму города Ногинска по узкоколейке на дрезине рано утром. В это время дочь обращенного отцом Константином в православие старообрядца Марфа возвращалась с ночного дежурства домой.
Увидев, что батюшку арестовали, Марфа заплакала. Отец Константин подошел к ней, по гладил ее по голове и сказал: «Не плачь, дочка, время сейчас такое».
Отец Константин был обвинен в том, что «ведет систематическую антисоветскую агитацию», «сгруппировав вокруг себя контрреволюционный элемент деревни». 10 ноября 1937 года он был допрошен начальником Павлово-Посадского районного отделения УНКВД младшим лейтенантом госбезопасности Пелькеном.
— Следствие располагает материалами, изобличающими Вас в том, что Вы, будучи антисоветски настроенным, занимались антисоветской деятельностью, направленной на срыв мероприятий, проводимых партией и правительством. Признаете Вы себя в этом виновным?
— Виновным себя в этом не признаю. Антисоветской деятельностью я никогда не занимался.
— В августе месяце 1937 года в церкви, во время службы, Вы раздавали яблоки верующим?
— Да, яблоки в августе месяце сего года в церкви я раздавал верующим.
— С какой целью была организована раздача верующим яблок?
— В этот день был религиозный праздник Преображение. По нашему церковному Уставу в этот день полагается освящать в церкви яблоки и раздавать верующим.
— Что Вы говорили верующим, раздавая яблоки?
— Яблоки я раздавал молча и ничего не говорил.
— Раздавая яблоки верующим, Вы допустили тогда антисоветские высказывания, заявляя, что колхозные яблоки от сатаны. Это Вы признаете?
— Этого я не говорил. Я утверждаю, что при раздаче яблок я ничего не говорил, а раздавал их молча.
— В сентябре месяце 1937 года Вы, собрав около церкви колхозников, говорили им, что на работу в колхоз выходить не надо, мотивируя это тем, что это не дело верующих. Вы это подтверждаете?
— Нет, я это не подтверждаю. Никогда ничего подобного я не говорил.
— Вы убеждали колхозников, что если они не будут посещать церковь, то не будет урожая. Это Вы признаете?
— Возможно, я так говорил, но сейчас я не помню этого.
— Вы колхозникам говорили, что если они в праздничные дни будут работать в колхозе, то урожая не будет. Это верно?
— Нет, я колхозникам никогда этого не говорил.
— Вы неоднократно высказывали пораженческие настроения. Признаете себя в этом виновным?
— Нет, виновным себя в этом не признаю. Пораженческих настроений я никогда не высказывал.
— Кого имеете из родственников или знакомых, репрессированных органами НКВД?
— Репрессированных органами НКВД как родственников, так и знакомых никого нет.
— Кто у Вас есть знакомые, проживающие в городе Москве?
— у меня в Москве знакомых никого нет… в Москве проживают мои дети: сын Леонид Константинович Успенский, работает по строительству кузнецом, дочь Валентина Константиновна Иванова, работает кассатором на Ленинских горах и дочь Александра Константиновна Кулакова, работает на девятом почтовом отделении в бюро жалоб. Руфина Константиновна Успенская на Военнообозном заводе статистиком.
— Кого имеете из родственников за границей?
— За границей из родственников никого не имею.
— Следствие располагает материалами о том, что Вы занимаетесь антиколхозной агитацией, по этому вопросу требуем от Вас откровенных и правдивых показаний.
— Никакой антиколхозной деятельностью я не занимался.
— В сентябре месяце 1937 года Вы, собрав около церкви колхозников, говорили им, что на работу в колхоз выходить не надо, мотивируя это тем, что это не дело верующих; по этому вопросу требуем от Вас откровенных показаний.
— Нет, я нигде не собирал верующих и никогда ничего не говорил по отношению невыхода на работу в колхоз.
— Скажите, а что Вы говорили колхозникам по отношению выборов в Верховный Совет?
— По отношению выборов в Совет я никогда ничего не говорил.
— Следствие располагает материалами о том, что Вы ведете пораженческую агитацию, распространяете клеветнические слухи по отношению к республиканской Испании.
— Нет, никакой пораженческой агитации я не вел и никаких слухов не распространял.
— Что Вы говорили колхозникам по отношению уборки картофеля урожая 1937 года?
— Я говорил колхозникам, что они медленно производят уборку картофеля, а что касается против уборки картофеля — я ничего не говорил.
— Скажите, Вы говорили колхозникам, что если они будут работать в религиозные праздники, то урожая не будет?
— Нет, этого я никогда не говорил. Больше показать ничего не могу…
12 ноября 1937 года начальник Павлово-Посадского районного отделения УНКВД младший лейтенант госбезопасности Пелькен в обвинительном заключении по следственному делу священника Константина Васильевича Успенского написал, что последний, «будучи антисоветски настроенным, систематически среди колхозников вел антисоветскую агитацию, направленную на срыв мероприятий, проводимых партией и правительством» и поставил направить следственное дело на рассмотрение тройки при УНКВД СССР по Московской области. 21 ноября 1937 года тройка при УНКВД СССР по Московской области на своем заседании постановила «Успенского Константина Васильевича расстрелять».
25 ноября священномученик Константин Успенский был расстрелян на Бутовском полигоне под Москвой.
Не признал себя виновным и арестованный вместе с ним его сын Борис.
Борис Константинович Успенский родился 24 июля 1895 года в селе Караваево Владимирской губернии. Он был старшим, в семье кроме него было пятеро детей.
Борис окончил Духовную семинарию, а поскольку в это время началась Первая мировая война, он был мобилизован в Красную армию, где служил писарем. После демобилизации работал счетоводом, последние годы жил вместе с отцом. Лжесвидетели показали, будто Борис Константинович говорил, что «во время богослужения грех работать, а нужно идти в церковь и молиться Богу, Господь пошлет хороший урожай».
12 ноября тройка НКВД приговорила Бориса к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Борис Константинович Успенский умер в Сиблаге, в Кемеровской области, 15 декабря 1942 года.